Когда Пит пошел проверить лошадей, а Хетта убирала со стола, мужчины продолжали говорить между собой о готовящейся диверсии. Они впервые должны были переодеться английскими солдатами, и им это не очень нравилось. Они слышали, что лорд Китченер отдал приказ убивать всякого бура, пойманного в форме цвета хаки.

– Они не будут убивать пленных, – сказал один.

– А мы как раз именно это и сделали.

– Нет, это Пит. Мы в этом не участвовали. Этого не следовало делать.

– Иногда мне кажется, что он слишком уж необуздан.

– А зачем ты пошел с ним? – воскликнул обожающий героя Ян, но на него не обратили внимания.

– Это из-за английского офицера. Он хочет этого, потому что на прошлой неделе встретил его в Ландердорпе. Тот увел у него женщину. Теперь он хочет убить его.

– Это его право.

– Да, это его право.

– Когда он отомстит за Иоханнеса Майбурга, его дикость пройдет.

– Возможно. Но я думаю, тут нечто большее.

– Он не может убить всех англичан.

– Он попробует.

Они засмеялись, обстановка разрядилась, и к ним вернулась их бравада. Они вскочили и начали переодеваться в хаки. Вернулся Пит, одобрил их внешний вид и сказал, что пора отправляться. Им нужно затаиться в горах, пока в два часа ночи не сменится охрана. Они с бахвальством собрали седельные сумки, набитые взрывчаткой, и вышли, даже не взглянув на девушку, которая тихо стояла в углу.

Хетта едва ли заметила их отъезд. После пяти месяцев абсолютной пустоты глубоко внутри нее шевельнулась боль. Английский офицер. Алекс снова в Ландердорпе! Когда отряд скрылся из виду, она подошла к двери и застыла, глядя на конюшню, где стояла, высунув наружу голову, ее лошадь. Наконец она повернулась и пошла, села в кресло-качалку, приведя его в движение, оттолкнувшись непослушными ногами.

Ночные дежурства всегда изнурительны. Человек должен быть особенно бдительным, в то время как сил у него меньше всего. Атака ранним утром обостряет силы нападающих, но не тех, кто охраняет, в течение долгих часов всматриваясь в темноту. Бороться со сном трудно.

У Алекса же появлялось много времени на размышления. Ландердорп пробуждал у него мучительные воспоминания. Он знал, что полковник Роулингз-Тернер отослал его сюда по двум причинам: показать, что он доверяет подчиненному, о котором говорили, что он был любовником бурской девушки из этого района, и заставить Алекса уничтожить мучающие его призраки, встретив их лицом к лицу.

Первые несколько дней он не мог совладать с собой и постоянно смотрел в сторону ущелья Чертов Прыжок, и вид каждой женщины, идущей по улице или едущей в фургоне, запряженном волами, заставлял его пульс учащаться. Он ничего бы не сделал, если бы она появилась, но все равно надеялся хотя бы увидеть ее, надеялся, что выглядеть она будет, как до всей этой трагедии. Он знал, что все кончено, что им нечего сказать друг другу. В этом смысле он одолел этот призрак.

Но полковник не взял в расчет глубину любви, связавшей его и Хетту. Из-за этой-то любви он никогда не забудет ее. Из-за нее он не мог понять, почему она освободила деда. Она должна была знать, что скорее всего предпримет старик. Из-за нее он не мог поверить, что она хотела, чтобы погиб капитан, спящий в ее доме. Желание узнать, что же на самом деле произошло тем утром, после того как она покинула его объятия, никогда не пройдет. Здесь, в Ландердорпе, он еще чаще задавался этим вопросом, зная, что ответ лежит в вельде за ущельем Чертов Прыжок, в четырех часах езды, и зная, что никогда не сможет туда поехать.

Не находя покоя, он встал и подошел к окну комнаты над станционной конторой. Отсюда было хорошо видно все охраняемое пространство и освещаемые фонарями запасные пути. Он обратился мыслями к своим прямым обязанностям.

Через некоторое время его взгляд уловил движение справа. Из тени около станционных ворот появились с полдюжины солдат. Он нахмурился, пытаясь сообразить, кто бы это мог быть, затем позвал через открытое окно:

– Что вы тут делаете? Высокий чистый голос ответил:

– Охрана возвращается с поста, сэр.

Алекс вынул часы. Он удивился, увидев, что еще только половина третьего. Эта ночь кажется длинной. Он смотрел, как солдаты скрываются за паровозным депо. Они выглядели очень неопрятно: форма измята и сидит плохо, и шагали, как новобранцы. Он сделал несколько шагов и сверился с расписанием дежурств, потом, снова нахмурясь, уставился в стену. Все они испытанные солдаты, чтобы позволить себе выглядеть, будто спали прямо в одежде… и кто это говорил с ним таким юношеским голосом с великолепным оксфордским выговором?

С нарастающим чувством беспокойства он сбежал вниз, где дежурили капрал и три стрелка. Они только что заступили и еще не вышли на территорию. Что-то не понравилось ему в тех людях, но он не мог понять, что именно, пока не начал задавать вопросы капралу.

– Разве в расписании дежурств произошли изменения, о которых мне не сообщили? Вы проходили мимо наружной охраны, когда… Понял! – воскликнул он. – У них каски не даунширцев! Боже, куда они пошли?

В два прыжка он был у двери, и здесь его опасения стали реальностью. Он лишь мельком увидел выскользнувшего из тени мужчину, но сразу узнал его. У «английского солдата» была густая черная борода и лицо, которое он уже видел сквозь рейки стойла и с сеновала в коровнике Хетты.

Повернувшись, он закричал:

– Капрал, сигнал тревоги! Буры в английской форме на станции! Примкнуть штыки и постараться их использовать. Ради Бога, стреляйте, только если уверены, что это не наши люди. – Он кивнул двум другим: – Вы идете со мной. Они направились к запасным путям. Капрал, как только придет подкрепление, пошлите его туда.

И с этими словами он бросился вперед, на ходу вынимая револьвер. Едва прозвучал сигнал тревоги, раздались выстрелы. В одну секунду пули буров разнесли лампы, и территория станции погрузилась в непроглядную тьму. Алекс не остановился, его мысль работала четко.

Снова увидев это лицо, вспомнив короткую и грубую сцену в сенном сарае, он внезапно понял, кто надругался над Джудит… и почему. Но хотя гнев захлестывал разум, он приказал себе пока забыть о личной мести.

На запасном пути стоял состав с самыми различными грузами, сформированный для Северного Наталя и задержавшийся из-за поврежденного дальше по ветке пути. Он представлял собой заманчивую добычу для скитающегося отряда буров, а охрана, которую мог обеспечить столь немногочисленный гарнизон, была далеко не достаточна. Нападающие в форме цвета хаки легко справятся с ней.

Его глаза постепенно привыкали к темноте. Он дал знак двум стрелкам замедлить движение и проявлять больше осторожности. Позади них и справа раздавались взрывы и треск перестрелки. Алекс предположил, что буры нарочно затеяли стычки по всему Ландердорпу, чтобы не дать гарнизону сконцентрировать свои силы в одном месте. Прыгающий желтый свет от горящего склада вырвал из темноты перед ними очертания состава.

В нем было восемнадцать вагонов, все загружены: мешки с письмами и посылки, большие партии обуви, одеял и медикаментов, а также палатки, фураж, легкие полевые орудия и всевозможные боеприпасы. Починки путей ждали и лошади – пополнение для кавалерии. Потеря поезда обойдется слишком дорого.

Они пошли шагом, и Алекс поставил двух своих людей за деревьями, а сам собирался оценить ситуацию. Как он и подозревал, охранявшие сам поезд были схвачены и убиты… одурачены формой английских солдат. Их тела лежали рядом с путями. В слабом неверном свете, идущем от горящих строений, было видно, что между вагонами снуют люди и закладывают в каждый из них брикеты взрывчатки. Шнуры вот-вот будут зажжены, и если подкрепление не появится немедленно, будет поздно… а Алекс знал, что все его подчиненные заняты перестрелками в других местах.

Быстро приняв решение, Алекс приказал одному из стрелков забраться на дерево. Это был отличный снайпер, способный уложить любого, кто появится поблизости. Велев другому взять на себя левый край состава, он повернул направо и стал пробираться к последнему вагону.